Борьба за равноправие или нежный праздник весны?

Мать, товарищ, жена, труженица, боевая подруга – каких только социальных ролей и идеологических клише не олицетворяли образ женщины в СССР… По старым подшивкам нашей газеты можно очень хорошо проследить, как менялось отношение к «слабому» полу в прошлом.

Сегодня рассказываем об истории становления 8 Марта, парадоксах общественного социалистического сознания и постепенных изменениях философии праздника. А пожелтевшие страницы «Прибоя» поведают нам о том, как отмечали его в советском Геленджике.

От манифестов к мимозам

Этот день, окутанный ароматом весенних цветов, хранит память о бурях. Международный женский день, словно зеркало, в котором отражаются эпохи: в его бликах сплетаются лозунги равенства и шёпот признаний в любви, хрупкость мимоз и железная воля тех, кто когда-то выходил на улицы отстаивать свои права.

Празднование 8 Марта в России стало традицией в 1913 году, после того как в Санкт-Петербурге состоялось «научное утро по женским вопросам», где обсуждались важные аспекты равноправия женщин и мужчин, а также вопросы охраны материнства. Однако ключевым событием, повлиявшим на становление праздника, стала забастовка 23 февраля 1917 года (8 марта по новому стилю).

В этот день, который, кстати, пришёлся на годовщину Кровавого воскресенья, в Петрограде прошли демонстрации суфражисток. Тысячи женщин, уставших от очередей, недостатка продовольствия и войны, вышли на улицы с лозунгом «Хлеба и мира!», что положило начало Февральской революции.

Чуть позже, в 1921 году, по решению II Коммунистической женской конференции 8 марта официально установили как дату празднования в честь активного участия женщин в революционных событиях. Она стала данью уважения и памяти всем участницам той знаменательной демонстрации. А нерабочим днём праздник стал намного позже, в 1966 году.

Вообще, в 1930-е годы в СССР 8 Марта отмечалось, но не праздновалось. На страницах газет не было обращений с поздравлениями к советским женщинам. Вместо этого издания публиковали тематические материалы о женщинах-учёных, передовых работницах и революционерках.

Подарки, цветы и открытки ударным труженицам в то время дарить тоже было не принято. Впрочем, аналогичная история была и с 23 февраля, которое праздновали тогда только военные.

Образ женщины начал романтизироваться лишь к 60–70 годам. «Хрущёвская оттепель» принесла с собой лозунги, провозглашающие счастье материнства и то, что женщина – это не только «ломовая лошадь», но ещё и хранительница семейного очага.

В то же самое время эти изменения постепенно начали превращать 8 Марта в парадокс: в этот день «слабой половине» стали дарить мимозы и духи «Красная Москва», в газетах печатали стихи о «весенних музах», а в заводских цехах по-прежнему вручали грамоты «ударницам пятилетки».

Между коммерцией и феминизмом

После распада СССР праздник, некогда рождённый как символ борьбы за равенство, лишился идеологической опоры. На фоне рыночного хаоса 90-х вместо «славных тружениц» в СМИ заговорили о «прекрасных дамах», митинги сменились рекламой духов и ювелирных украшений, а скромные мимозы уступили место дорогим букетам.

Государство, занятое реформами, не стало спорить. Так 8 Марта постепенно превратилось в день стереотипной «женственности»: официальные поздравления воспевали «нежность» и «семейный очаг», словно замалчивая, что 70% учителей, врачей и учёных в стране – женщины, чей труд всё так же оплачивается на треть меньше мужского.

Сегодня к 8 Марта в обществе относятся по-разному. Для одних оно остаётся днём галантности, с цветами и подарками от мужчин. Для других – это очередной повод потребовать равных прав и безопасности. А третьи и вовсе отвергают его, видя в устаревшем ритуале оправдание патриархата. Но именно в этой раздвоенности и заключается главный парадокс. Ведь когда-то о женщинах не спорили – их просто не замечали.

Валерия МАЙОРОВА

Искоренение безграмотности: между равенством и эксплуатацией

Революция 1917-го объявила войну не только царизму, но и патриархату: женщину «вырывали» из домашнего рабства, вручая учебники вместо кастрюль. В стране, где менее 43% женщин умели читать и писать, первой миссией стала ликвидация безграмотности.

К 1939 году цифры поменялись: до 72,5% женского населения уже владели грамотой, а девушки заполняли аудитории средних специальных учебных заведений, составляя половину учащихся. Вместе с образованием им помогали избавляться и от стереотипов, поощряя желание пробовать себя в различных областях.

Однако равенство в правах обернулось двойной эксплуатацией: женщина трудилась на заводе, в поле и дома, став «работающей матерью» – символом эпохи, где свобода не избавила её от каторги быта.