В маленькой квартирке на тихой улице время будто замерло. Здесь живут воспоминания и фотографии. Их много, целый чемодан.
Хозяйка квартиры – Елена Александровна Пастухова. Ей 90 лет. Но голос по-прежнему чист, взгляд светел и улыбчив, а память бережно хранит множество историй из жизни, неразрывно связанных с историей Геленджика и редакцией газеты «Прибой», бывшей в годы её детства и юности редакцией «Колхозного Черноморья».
Александр Пантелеевич Водолазов, отец Елены Александровны, много лет работал в типографии, был метранпажем (сейчас это верстальщик), наборщиком. Доставал литеры из касс и ставил на нужные места, чтобы затем из оттиска получился текст. Мама Мария Лукинична работала выпускающим корректором.
Елена Александровна держит в руках большую и очень старую фотографию, где все подписи с буквой «ъ». Здесь запечатлён коллектив типографии г. Азов. На ней – её дед.
– Папа был из большой семьи, отец с детства приучал его к ремеслу, – вспоминает она. – У папы всю жизнь была светлая голова и золотые руки. Умел и сарафанчик мне раскроить, и собрать новую печатную машину. Пришла такая в типографию с инструкцией на немецком языке, в которой никто не мог разобраться. Александр Пантелеевич, не зная языка, собрал машину своими руками.
Мама окончила техникум при масложиркомбинате и курсы корреспондентов. Она всегда хорошо писала. Ещё комсомолкой в красной косынке приносила заметки в газету. Потом работала корректором. В 1940 году вступила в партию. Её отец был кузнецом на железной дороге, но ещё при царе ему за четыре Георгиевских креста было жаловано дворянство. Только в семье об этом не говорили, боялись.
Помню, как мама шёпотом предупреждала: «Лялечка, ты только никому не проговорись».
А мой отец в Гражданскую войну служил в кавалерии Будённого. У него долго не было пальто, так и ходил в длинной кавалерийской шинели.
В целом я росла счастливым советским ребёнком. Жили мы на Островского, 26, рядом с кинотеатром «Рот Фронт», сейчас там находится выставочный зал. Родители много работали, поэтому в садик, что был на пересечении Морской и Серафимовича, ходила сама. После садика шла в редакцию к маме или в типографию к папе.
В военном Геленджике
— Потом началась война, и стало очень страшно жить. Нас с мамой эвакуировали, пристроив к большому животноводческому колхозу из Кабардинки. Так и скитались по горам – стадо из разнообразного скота, женщины, дети и единственный мужчина, председатель колхоза. Питались свеженадоенным молоком, орехами, лесными ягодами.
Фашисты воевали даже с такими, как мы, – горько вздыхает Елена Александровна. – Летит самолёт низко-низко, лётчик видит, что это не армия, не военные, но расстреливает в упор. Одно слово – нелюди.
Когда фашисты подошли к Новороссийску, надо было куда-то уходить. А некуда. Немцы были со всех сторон. Не знаю, как сложилась дальнейшая судьба колхозников, но нас с мамой спасло чудо. Она полезла на дерево за орехами и сильно повредила ногу, не могла ходить. Так и остались на егерском кордоне, пока нога не зажила.
Типографию тоже эвакуировали. Приписали к партизанскому отряду. Директор типографии Иван Акулиничев, папа и ещё один печатник по фамилии Петрушов спрятали шрифты в колодец, взяв с собой только самый минимум. Ещё взяли с собой маленькую печатную машинку, которую нужно было качать ногой. Они расположились в крохотном домике на Михайловском Перевале, принимали по радио сводки Информбюро и печатали сводки с фронтов.
Мария Лукинична очень переживала за мужа. Оставив дочку под присмотром егеря, пошла его искать. Пробиралась по лесам, расспрашивала местных жителей. И нашла!
Решив, что в такое тяжёлое время семья не должна разлучаться, женщина отправилась за маленькой Лялей. И тут началась бомбёжка. Супруги снова не знали, кому удалось выжить, доведётся ли им когда-нибудь встретиться. Но, видимо, само провидение было на их стороне. Когда мать и дочь в отчаянии сидели у дороги, первым же встреченным ими человеком оказался Александр Водолазов. В это время он поехал на велосипеде из Михайловского Перевала в Геленджик за шрифтами.
В 1943 году семья вернулась в Геленджик, в свой дом.
– В городе всё было разгромлено, кругом тоска и запустение, – вздыхает Елена Александровна. – Немцы бомбили не только Новороссийск, Геленджику тоже доставалось. Шли постоянные обстрелы. Одна бомба попала в речку Су-Аран, как раз напротив нашего дома, там сейчас Платановая аллея. Взрывом вынесло все стёкла, пришлось заколачивать оконные проёмы досками.
В нашей квартире расположился штаб миномётного дивизиона, который уходил на Малую землю вслед за десантом Куникова. Я помню каждого из них до сих пор.
После освобождения Новороссийска Лена Водолазова пошла в школу, ей шёл уже девятый год. Первой учительницей была Ксения Семёновна Ярцева.
Жизнь, любовь и экспедиции
Елена Александровна Пастухова – очень хорошая рассказчица. Перебирая старые фотографии, она будто уводит собеседника то в счастливое довоенное детство, то на опасные тропинки прифронтового леса, то в послевоенные времена.
– После школы я поступила в институт, чуть позже пришлось бросить его по состоянию здоровья, – течёт ручейком её неторопливый рассказ. – Но мне всю жизнь необыкновенно везёт на хороших и добрых людей. Взяли работать лаборанткой в лабораторию гидрохимии Черноморской экспериментальной научно-исследовательской станции института океанологии. Потом помогли подготовиться к поступлению на биофак ростовского университета.
Там же, в НИИ океанологии, я встретила свою судьбу. Из Арктики явился научный сотрудник, океанолог Александр Пастухов. Он там зимовал два года, а на 2 года арктического отпуска приехал работать в нашу организацию.
А я девчонка гордая, незамужняя, с косами. Мне сразу зашептали со всех сторон: «Лена, надо познакомиться». Но сама я идти на знакомство не собиралась. А потом я услышала его голос, в помещении была очень хорошая акустика, и пропала. Потом увидела самого Сашу – невысокий, в резиновых сапогах, в брезентовом плаще. Только увидела его, и сразу обожгла мысль: он будет моим мужем. Так и вышло. Любовь с первого звука, с первого взгляда.
Мы поженились, родился сын Андрей. А Сашу опять унесло в Арктику, не мог он без неё. Звал и меня. Но ехать с благодатного юга в суровые условия, с маленьким ребёнком я не решилась. Два года только радиограммами обменивались.
Потом появилась возможность перевестись в Севастополь, в гидрофизический институт. Зная, как Саша влюблён в Арктику, я взяла дело в свои руки, уехала туда первой. Потом и его зачислили младшим научным сотрудником. Так семья воссоединилась.
И началась экспедиционная жизнь. Андрей часто оставался в Геленджике у бабушки с дедушкой. А мы с мужем мотались по всему миру – то одна страна, то другая, то вместе, то по отдельности. Повидали много. У нас на стене висела большая карта мира, вся истыканная флажками мест, где мы побывали. В конце концов, после разлуки длиною в год, когда Саша работал на Кубе, решили, что пора с этим заканчивать. И вернулись домой вместе.
В 1989 году мы одновременно вышли на пенсию. Сын к тому времени получил образование, стал талантливым инженером-конструктором. Изобрёл новый метод забивания свай при строительстве зданий. Вот только с личной жизнью не повезло, неудачный получился брак, безрадостный. Возможно, это сыграло свою роль в том, что он ушёл из жизни рано.
Мы с мужем решили путешествовать по своей стране. Но ничего не получилось, наступили трудные 90-е годы. Потом перебрались из Севастополя в Геленджик. Здесь жила моя двоюродная сестра Вера Молчанова. К тому времени она тяжело заболела, нужно было ухаживать.
Я устроилась социальным работником. С удовольствием вспоминаю те годы и до сих пор сохраняю дружеские отношения с теми людьми, которых обслуживала.
Ничего такого особенного в моей судьбе не было. Жили обычной жизнью советских людей, – скромно завершает разговор так много повидавшая Елена Александровна Пастухова.
Инна КУЗНЕЦОВА
